Неточные совпадения
Я
ударил последнего по голове кулаком, сшиб его с ног и бросился
в кусты. Все тропинки сада, покрывавшего отлогость против наших
домов, были мне известны.
Дома его ждал толстый конверт с надписью почерком Лидии; он лежал на столе, на самом видном месте. Самгин несколько секунд рассматривал его, не решаясь взять
в руки, стоя
в двух шагах от стола. Потом, не сходя с места, протянул руку, но покачнулся и едва не упал, сильно
ударив ладонью по конверту.
Других болезней почти и не слыхать было
в дому и деревне; разве кто-нибудь напорется на какой-нибудь кол
в темноте, или свернется с сеновала, или с крыши свалится доска да
ударит по голове.
— Она красавица, воспитана
в самом дорогом пансионе
в Москве. Одних брильянтов тысяч на восемьдесят… Тебе полезно жениться… Взял бы богатое приданое, зажил бы большим
домом, у тебя бы весь город бывал, все бы раболепствовали перед тобой, поддержал бы свой род, связи… И
в Петербурге не
ударил бы себя
в грязь… — мечтала почти про себя бабушка.
Колокол
ударял твердо и определенно по одному разу
в две или даже
в три секунды, но это был не набат, а какой-то приятный, плавный звон, и я вдруг различил, что это ведь — звон знакомый, что звонят у Николы,
в красной церкви напротив Тушара, —
в старинной московской церкви, которую я так помню, выстроенной еще при Алексее Михайловиче, узорчатой, многоглавой и «
в столпах», — и что теперь только что минула Святая неделя и на тощих березках
в палисаднике тушаровского
дома уже трепещут новорожденные зелененькие листочки.
Вскочила это она, кричит благим матом, дрожит: „Пустите, пустите!“ Бросилась к дверям, двери держат, она вопит; тут подскочила давешняя, что приходила к нам,
ударила мою Олю два раза
в щеку и вытолкнула
в дверь: „Не стоишь, говорит, ты, шкура,
в благородном
доме быть!“ А другая кричит ей на лестницу: „Ты сама к нам приходила проситься, благо есть нечего, а мы на такую харю и глядеть-то не стали!“ Всю ночь эту она
в лихорадке пролежала, бредила, а наутро глаза сверкают у ней, встанет, ходит: „
В суд, говорит, на нее,
в суд!“ Я молчу: ну что, думаю, тут
в суде возьмешь, чем докажешь?
Дом американского консула Каннингама, который
в то же время и представитель здесь знаменитого американского торгового
дома Россель и Ко, один из лучших
в Шанхае. Постройка такого
дома обходится ‹
в› 50 тысяч долларов. Кругом его парк, или, вернее, двор с деревьями. Широкая веранда опирается на красивую колоннаду. Летом, должно быть, прохладно: солнце не
ударяет в стекла, защищаемые посредством жалюзи.
В подъезде, под навесом балкона, стояла большая пушка, направленная на улицу.
Господа присяжные, клянусь вам всем, что есть свято, будь это не отец ему, а посторонний обидчик, он, пробежав по комнатам и удостоверясь, что этой женщины нет
в этом
доме, он убежал бы стремглав, не сделав сопернику своему никакого вреда,
ударил бы, толкнул его, может быть, но и только, ибо ему было не до того, ему было некогда, ему надо было знать, где она.
Подъехав к господскому
дому, он увидел белое платье, мелькающее между деревьями сада.
В это время Антон
ударил по лошадям и, повинуясь честолюбию, общему и деревенским кучерам как и извозчикам, пустился во весь дух через мост и мимо села. Выехав из деревни, поднялись они на гору, и Владимир увидел березовую рощу и влево на открытом месте серенький домик с красной кровлею; сердце
в нем забилось; перед собою видел он Кистеневку и бедный
дом своего отца.
Ровно
в шесть часов, по знаку из
дома,
ударяет наш жалкий колокол; у церковной ограды появляется толпа народа; раздается трезвон, и вслед за ним
в дверях церкви показывается процессия с образами, предшествуемая священником
в облачении.
Чуть показывался с Тверской, или из Столешникова переулка, или от гостиницы «Дрезден», или из подъезда генерал-губернаторского
дома генерал, часовой два раза
ударял в колокол, и весь караул — двадцать человек с офицером и барабанщиком во главе — стремглав, прыгая со ступенек, выстраивался фронтом рядом с будкой и делал ружьями «на караул» под барабанный бой…
Разговор кончается. Женщина приписывается к поселенцу такому-то,
в селение такое-то — и гражданский брак совершен. Поселенец отправляется со своею сожительницей к себе домой и для финала, чтобы не
ударить лицом
в грязь, нанимает подводу, часто на последние деньги.
Дома сожительница первым делом ставит самовар, и соседи, глядя на дым, с завистью толкуют, что у такого-то есть уже баба.
В доме начался ад. Людей разослали за докторами. Ольга Сергеевна то выла, то обмирала, то целовала мужнины руки, согревая их своим дыханием. Остальные все зауряд потеряли головы и суетились. По
дому только слышалось: «барина
в гостиной паралич
ударил», «переставляется барин».
Посредник обиделся (перед ним действительно как будто фига вдруг выросла) и уехал, а Конон Лукич остался
дома и продолжал «колотиться» по-старому. Зайдет
в лес — бабу поймает, лукошко с грибами отнимет; заглянет
в поле — скотину выгонит и штраф возьмет. С утра до вечера все
в маете да
в маете. Только
в праздник к обедне сходит, и как
ударят к «Достойно», непременно падет на колени, вынет платок и от избытка чувств сморкнется.
Малюта вышел. Оставшись один, Максим задумался. Все было тихо
в доме; лишь на дворе гроза шумела да время от времени ветер, ворвавшись
в окно, качал цепи и кандалы, висевшие на стене, и они,
ударяя одна о другую, звенели зловещим железным звоном. Максим подошел к лестнице, которая вела
в верхнее жилье, к его матери. Он наклонился и стал прислушиваться. Все молчало
в верхнем жилье. Максим тихонько взошел по крутым ступеням и остановился перед дверью, за которою покоилась мать его.
Как только он вышел
в сени с отворенной дверью, его охватила росистая свежесть лунной ночи и
ударили в уши свисты и щелканье сразу нескольких соловьев из сада, примыкавшего к
дому.
«Другажды, — читаю, пишут отец Маркел, — проходя с дьяконом случайно вечернею порою мимо
дома того же священника отца Иоанна, опять видели, как он со всем своим семейством, с женою, племянником и с купно приехавшею к нему на каникулярное время из женской гимназии племянницею, азартно играл
в карты, яростно
ударяя по столу то кралею, то хлапом, и при сем непозволительно восклицал: „никто больше меня, никто!“» Прочитав сие, взглянул я на преосвященного владыку и, не дожидаясь его вопроса, говорю...
Но иностранцы, гонимые скукой, шатались повсюду, заглядывали во все дворы и, конечно, заглянули и к ней: она была
дома, она видела гримасы брезгливости и отвращения на сытых лицах этих праздных людей, слышала, как они говорили о ее сыне, кривя губы и прищурив глаза. Особенно
ударили ее
в сердце несколько слов, сказанных презрительно, враждебно, с явным торжеством.
Я не помню, как узнал Карлоне правду, но он ее узнал, и вот
в первый день праздника отец и мать Джулии, не выходившие даже и
в церковь, — получили только один подарок: небольшую корзину сосновых веток, а среди них — отрубленную кисть левой руки Карлоне Гальярди, — кисть той руки, которой он
ударил Джулию, Они — вместе с нею —
в ужасе бросились к нему, Карлоне встретил их, стоя на коленях у двери его
дома, его рука была обмотана кровавой тряпкой, и он плакал, точно ребенок.
Не заботясь нимало о своей безопасности, Рославлев шел подле самых стен
домов — вдруг один каменный отломок, оторванный ядром,
ударил его
в голову; кровь брызнула из нее ручьем, он зашатался и упал без памяти на мостовую.
Ушли. Горбун, посмотрев вслед им, тоже встал, пошёл
в беседку, где спал на сене, присел на порог её. Беседка стояла на холме, обложенном дёрном, из неё, через забор, было видно тёмное стадо
домов города, колокольни и пожарная каланча сторожили
дома. Прислуга убирала посуду со стола, звякали чашки. Вдоль забора прошли ткачи, один нёс бредень, другой гремел железом ведра, третий высекал из кремня искры, пытаясь зажечь трут, закурить трубку. Зарычала собака, спокойный голос Тихона Вялова
ударил в тишину...
— Гм… я говорю, — перебил доктор, — что вам нужно коренное преобразование всей вашей жизни иметь и
в некотором смысле переломить свой характер. (Крестьян Иванович сильно
ударил на слово «переломить» и остановился на минуту с весьма значительным видом.) Не чуждаться жизни веселой; спектакли и клуб посещать и во всяком случае бутылки врагом не бывать.
Дома сидеть не годится… вам
дома сидеть никак невозможно.
Несмотря на слово, данное накануне Ипатову, Владимир Сергеич решился было обедать
дома и даже заказал своему походному повару любимый рисовый суп с потрохами, но вдруг, быть может вследствие чувства довольства, наполнившего его душу с утра, остановился посреди комнаты,
ударил себя рукою по лбу и не без некоторой удали громко воскликнул: «А поеду-ка я к этому старому краснобаю!» Сказано — сделано; чрез полчаса он уже сидел
в своем новеньком тарантасе, запряженном четвернею добрых крестьянских лошадей, и ехал
в Ипатовку, до которой считалось не более двенадцати верст отличной дороги.
Правда, солнце
в нее
ударяет, и мух
в ней много; зато меньше пахнет старым
домом, чем
в остальных комнатах.
Mихайло Иваныч (
ударяя себя по лбу и как бы вспомнив что-то).Да!.. У вас
в доме никого этакой нет?
Я неловко и застенчиво сообщил ей новость. Аврора выслушала ее так спокойно, как будто она это знала, и отошла, не сказав мне ни одного слова. Непосредственно затем она вошла
в дом, и через минуту оттуда, из залы, послышались трудные упражнения на скрипке. За ними служанке не слыхать было, как снова
ударил дверной молоток. Я пошел и открыл двери.
Поехал мужик
в город за овсом для лошади. Только что выехал из деревни, лошадь стала заворачивать назад к
дому. Мужик
ударил лошадь кнутом. Она пошла и думает про мужика: «Куда он, дурак, меня гонит; лучше бы домой». Не доезжая до города, мужик видит, что лошади тяжело по грязи, своротил на мостовую, а лошадь воротит прочь от мостовой. Мужик
ударил кнутом и дернул лошадь: она пошла на мостовую и думает: «Зачем он меня повернул на мостовую, только копыта обломаешь. Тут под ногами жестко».
Скрывали тоже и стыдились, что бы там сердце их ни чувствовало, а протопопица эта и говорит: «Матушка, болтают, аки бы от вас подано на супруга
в полицию прошение, и супруг ваш найден
в таком-то
доме и с такой-то женщиной…» Голубушка Ольга Николавна, как услыхали это, побледнели, как мертвая, выслали эту протопопицу от себя,
ударили себя
в грудь.
Петр. Кто здесь хозяин? Что я,
дома у себя или
в гости пришел? (Садится.) Вина! (
Ударяет по столу.) Да ты подай хорошенького, нынче масленица.
А
в гостиной Ниночка тихо рассказывала студенту о том, что было семь лет тому назад. Тогда Николай за одну историю был уволен с несколькими товарищами из Технологического института, и только связи отца спасли его от большого наказания. При горячем объяснении с сыном вспыльчивый Александр Антонович
ударил его, и
в тот же вечер Николай ушел из
дому и вернулся только сегодня. И оба — и рассказчица и слушатель — качали головами и понижали голос, и студент для ободрения Ниночки даже взял ее руку
в свою и гладил.
Сердце, сердце! Грозным строем встали беды пред тобой:
Ободрись и встреть их грудью, и
ударим на врагов!
Пусть везде кругом засады, — твердо стой, не трепещи;
Победишь, — своей победы напоказ не выставляй,
Победят, — не огорчайся, запершись
в дому, не плачь.
В меру радуйся удаче,
в меру
в бедствиях горюй;
Познавай тот ритм, что
в жизни человеческой сокрыт.
Все эти четыре человека: Ковза-кузнец, дурак Памфил, Дербак десятский и захожий слесарь Ермолаич, тотчас после обеда, разделясь попарно, обошли все село и заглянули
в каждую печь и залили сами во всяком
доме всякую искорку; повторили строго-настрого всем и каждому, чтобы, боже упаси, никто не смел ни серинки вздуть, ни огнивом
в кремень
ударить, а наипаче трубки не курить.
Тася продавала их покупателю — птицелову Алеше, который называл птиц по очереди, и если среди названных была такая, какая находилась у хозяина-Таси, Тася получала деньги, т. е.
ударяла рукой по ладони покупателя
в то время, как купленная птица выбегала или, вернее, вылетала из
дома и стрелой неслась по дорожке сада вокруг клумбы с цветами.
Ударить его чем ни попало сзади по мозжечку так, чтобы психиатр сам попал
в сумасшедший
дом… Что ему за это будет? Он — невменяем; иначе зачем же его держать здесь? Ну, подержат
в секрете, и все обойдется; просидит он лишний год, зато никто уже не будет сомневаться, здоров он или болен… Это лучше, чем подбить другого, хоть бы того же Капитона. И тому новый доктор не нравился.
К—ий пришел к ним
в дом на именинное собрание и с грубым ругательством бросил невесте
в лицо ее локон, а жениха
ударил.
С заворота улицы ветер
ударяет в угол
дома; старые бревна трещат; гул погоды проносится мимо окна и кидает
в него горсти снега.
Товарищ Петьки
ударил сторожа «лозой, чем воду носят». Сторож примолк, и они вошли к попу
в дом. Пожива была небольшая: попадьи сарафан да поповский кафтан. Петька надел на себя кафтан и друзья пошли далее.
Вдруг над самым
домом, откуда ни возьмись, повисла черная туча, грянул гром и молния как стрела
в трубу
ударила…
Это властное «ты», с которым обращался к Настасье Федоровне
в грузинском
доме только один граф Алексей Андреевич, как бичом
ударило гордую экономку. Она даже слегка вздрогнула, и между ее густыми, точно нарисованными бровями появилась маленькая складка, а
в глазах на мгновение блеснул недобрый огонек.
И он вышел, покашливая. Потом я видел
в окно, как он сам около конюшни запрягал лошадей. Руки у него дрожали, он торопился и оглядывался на
дом; вероятно, ему было страшно. Затем он сел
в тарантас и со странным выражением, точно боясь погони,
ударил по лошадям.
— Так точно, ваше благородие, шестой
дом, вправо, как сказывал бутарь… Карповичев… — отвечал ямщик, слезая с козел и обеими руками
в кожаных рукавицах,
ударяя себя по полушубку… — Ну и морозец… злыдня… — добавил он, как бы про себя.
Егора Егоровича, напротив, этот приказ
ударил, как бы обухом по лбу — милость к нему графа, обманываемого им
в его собственном
доме, казалась ему тяжелей его гнева, страшнее всякого наказания, которое могло быть придумано Алексеем Андреевичем, если бы он узнал истину.
И так меня от них увезли и привезли прямо сюда
в сумасшедший
дом на испытание, которое
в ту же минуту началось, ибо, чуть я переставил ногу через порог, как ко мне подошел человек
в жестяной короне и, подставив мне ногу,
ударил меня по затылку и закричал...